Более двух лет назад произошли события «Крымской весны», благодаря которым наш полуостров воссоединился с Россией. За это время было опубликовано много воспоминаний участников и очевидцев тех событий. Но когда я смотрю на фотографии того периода, то понимаю, каких именно воспоминаний нет. А нет — воспоминаний женщин, которые стояли плечом к плечу с мужчинами на том смертоубийственном митинге 26 февраля. Которые прошли эти тревожные дни рядом со своими мужьями, сыновьями, братьями. Поэтому о тех событиях я расспрашиваю Татьяну Савицкую, участницу «Крымской весны». Татьяна – председатель правления общественной организации «Таврический союз», замужем, есть сын, внук и внучка.
— Что было накануне «Крымской весны»?
С самого начала майданных событий мы выходили на центральную площадь, проводили митинги, акции. Мы понимали весь ужас майдана, но иногда мне казалось, что многие люди думают, что все это в Киеве, нас не коснется. Переворот в сознании людей произошел, когда привезли гробы с «беркутовцами». Тогда уже всем стало ясно, что в дом пришла беда, и она коснется каждого. ( Я хорошо помню, как люди всю ночь шли на площадь и несли свечи к портретам убитых на майдане (Т.К.))
Мы встречали «беркутовцев» в Симферополе. Как потом они признались, они ехали и не знали, как их встретят. Уже было известно, как над ними издевались на Западной Украине. Они вышли из автобуса, знаете, ощетинившись, как ежики. И когда им стали кричать «герои» и бросать им цветы, они же реально плакали. И молодые парни, и взрослые мужчины. Вот тогда стало понятно, что приближается точка невозврата.
— Тогда, я помню, «беркутовцев» призывали разоружиться и уйти с базы?
Мы прекрасно понимали, что «Беркуту» выходить нельзя. Сколько угроз в их адрес шло, в адрес их семей. Под базой «Беркута» 24 февраля собралось огромное количество людей – мужчины, женщины, простые люди. Приезжал Могилев ( в то время – премьер Крыма) , призывал расходиться, но никто не ушел. Мы поняли, что наступила точка невозврата. Ночью 24-го наши первые ребята из казачьей роты ушли на Чонгар. Просто позвонили, сказали: «Мы уходим на Чонгар, будем обороняться до последнего. Поступила информация, что нам готовят «поезда дружбы». А через Чонгар «Правый сектор» (запрещенная в России по решению Верховного суда экстремистская организация) будет стараться проникнуть маленькими группами». Мелкими группами старались проникнуть «правосеки», были вооружены. Это действительно подтвердилось. В первую ночь там стояло только 8 человек из Симферополя. Потом стали подтягиваться люди из всех крымских городов. На Перекопе стали «беркутовцы».
А мы провожали своих мужей, братьев. Знаю, что Катя Круглик из Нижнегорского района собрала мужчин, купили продукты, заехали в строительный магазин с вопросом: « что есть, чтобы защищаться». Скупили все черенки для лопат, загрузила продукты и четырьмя машинами поехали на блок-пост. Те встали вкруговую, не знали, кто с этой стороны едет. Катя кричит: «пацаны, мы свои, мы приехали вам помогать». И наши мужики с дрынами. Защищаться-то было нечем, поехали-то гражданские люди. У Кати ребенок маленький… Но все понимали, что отступить нельзя.
Люди несли продукты, теплые вещи. Помню одну бабулю, она принесла грамм двести риса, подсолнечное масло в майонезной банке, вцепилась в руки – «только защитите нас». Вторая семь пар шерстяных носков связала, принесла, смотрю – а пальцы кровят.
— Решающим, насколько мы знаем, стал митинг 26 февраля перед Верховной Радой Крыма.
Уже 25 февраля, когда мы раздавали листовки на митинг, я удивилась, откуда столько людей взялось на улицах, столько молодежи с флагами- триколорами.
Митинг 26-го перед Верховным Советом – это вообще была просто агония. Такой агрессии, такого безумия я никогда не видела. Перемолотые ребра, от разбитой люминесцентной лампы обожжены легкие у ребят. С той стороны – больше тысячи боевиков. Под воздействием многие были, какие-то таблетки глотали, потом закидывали пачку жвачки, пожевал и «Аллах акбар» — бежит, ничего не видит. До конца своих дней буду это вспоминать. Крымский татарин в возрасте держал своих, я – держала своих. Между нами – метр. Один молодой, явно не местный, радикал, проглотил свои таблетки, пожевал жвачку, выплюнул. У него обувь была с такими железными наконечниками-шипами. И он двумя ударами бил по коленям. Шрамы остались, а в тот момент даже не почувствовала. Боль пришла только дома. А тогда до 11 ночи строили баррикады из каких-то лавок, мусорников. А потом звонят – русский флаг над Верховным Советом, там все наши собираются. А мне так обидно – идти не могу. Такая радость – наш флаг висит, мы практически уже победили. Сижу и плачу – и от радости, и от обиды, что меня там нет.
— А страшно было?
Самая страшная ночь для меня – с 26 на 27 февраля. В час ночи – первый звонок: «Уезжай из Крыма». Потом всю ночь: «Не уедешь из Крыма – кишки своих детей будешь собирать по проводам». Мы думали, куда малышей везти. Машина была готова, решили, если что – в Севастополь. Приготовили детям спецмешочки – метрики, данные о родителях, ксероксы документов, теплые вещи. Думали, если совсем конец – перекинем в Севастополе в российскую воинскую часть через забор. Другого выхода, как сохранить жизнь детям, не видели. Сами мы никуда ехать не собирались. Да и некуда, это наша земля. Мы с ребятами решили – либо мы победим, либо в землю ложимся.
— Понятно, мужчины – самооборона, а женщины в «Крымской весне»?
Да, мужчины ушли в самооборону. На женские плечи много упало – работа, семья, дети. Нужно было приготовить не только для себя, но и для ополчения. Я автомат в руки взять не могу, но я могу накормить защитников. Это же мужчины, шашки наголо – и побежали. Нужно создать им хотя бы элементарные условия. А то так бы на голом чае и сидели. Когда сейчас с ребятами начинаем вспоминать, они говорят: «мы бы без вас не справились». Когда приехали на Чонгар с полевой кухней, была такая радость – наконец, какая-то каша! А в котле — и перловка, и разные крупы, все, что было. Но она была – горячей. Но тогда они говорили, что это была самая вкусная каша в их жизни…
— А что для Вас Крым?
Я коренная крымчанка. В селе Партизаны на мемориальной стеле памяти погибших в Великой Отечественной войне – почти все мои родственники. Они были сожжены фашистами и коллаборационистами в 1943 году. Бабушке удалось вытащить двоих детей. Крым – моя родина, за перешейком нет никого. Главное – мы детям Родину сохранили, ведь Крым всегда был русским. За украинские 23 года, как я говорю, двенадцать лет пробегала по Крыму с русским флагом. Но я ни разу не взяла в руки украинский флаг.
Татьяна Савицкая – одна из многих женщин, кто встал на защиту Крыма в тот тревожный февраль. Зная, что отступать некуда. 16 марта был референдум. А затем – радостное известие о вхождении в состав Российской Федерации.
Фото предоставлено Татьяной Савицкой
Текст: Татьяна Костенко, соб. корр. Интермонитора в Крыму
Прямая трансляция новостей — 
Кажется недавно все было,а уже
два года прошло!
Спасибо Танюшка! Я помню и знаю кем ты была для нас. Низкий тебе поклон.