Заместитель председателя общественной организации «Охрана природы» Вадим Аверьянов опубликовал в своём Живом Журнале статью из газеты «Наше слово» (г. Североуральск).
Рубрика «/Хроники Денежкиного камня/», в рамках которой общественник привел публикацию, не потерявшую, на наш взгляд, актуальности, и проливающую свет на внутреннюю «кухню» «Денежкиного камня», становится у господина Аверьянова традиционной. И исключительно важной для понимания реалий закрытой территории, где царит директор Анна Квашнина.
Далее — полный текст из Живого Журнала Аверьянова, представляющий собой дословно воспроизведённый текст из ведущей газеты Североуральска «Наше слово».
Продолжаем публикации Хроник Денежкиного камня.
Сегодня знакомим читателя с публикацией охотоведа-биолога Михаила Александровича Трушникова в газете «Наше Слово» № 94
от 17 сентября 2010 г. рубрика: ПРИРОДА И МЫ, скан из газеты – в конце статьи.
Наш заповедник «Денежкин Камень» стал притчей во языцех не только у нас в районе. Я проработал охотоведом охотнадзора 38 лет, а заповеднику два десятилетия, и все это время слышу, что в нем какие-то потрясения, год от года все сильнее и сильнее. Произошедший пожар не только уничтожил часть его территории, разогнав зверей и птиц, но еще сильнее вскрыл тот негатив, который, как нарыв, лопнул на теле природного резервата.
Во-первых, исходя из статистики, признаки пожара заметили еще во вторник, причем, не работники заповедника, а посторонние люди, посчитав это за туман, так характерный в горах.
В четверг уже поступило сообщение в заповедник. Как бы ни оправдывалось руководство заповедника в интернете перед своим начальством и людьми, оперативности не последовало, а все потому, что пожаров там давно не было, и все шло на самотек, горит везде, но не у нас! Конечно, был создан мобилизационный план тушения пожаров, но он у нас такой же, как план эвакуации людей из горящих административных зданий. Есть, а кто в него заглядывал? И еще раз повторюсь, как бы не оправдывались, но тушить было некому и нечем.
А помню времена, когда в самых бойких местах всегда дежурили инспектора заповедника. А это уже не расхолаживало людей, а заставляло призадумываться: а есть ли при тебе необходимые документы, не нарушил ли что-либо и т.д. Понимая, что тебя везде встретят: и на Криву, и на Шегультане, и на Шарпе.
Кто придумал рейдовую систему охраны? А все просто — меньше забот, меньше хлопот. Снят был пост с Шегультана, Крива. а это самые горячие точки. Да и люди, находившиеся там, стали изгоями, Убрали В. Хозяинова, он, защищая заповедник, стал не нужен. Нашли сто причин, но изгнали. А именно он и есть подлинный хранитель нашей природы, а не пришлые, пусть и хорошие люди.
Служить лесу — нужно призвание, без него там долго не засидишься. Оголили Крив — нашли в инспекторах, живших там постоянно, какие-то надуманные недостатки, а проще — много знают, не всегда согласны с начальством. Ну и что вышло? Крив сегодня — проходной двор, пристанище браконьеров, рыбаков.
А раньше уже одно то, что тебя встречает инспектор-женщина, отрезвляло любого нарушителя. Шегультан. Этот горевший не раз кордон стал притоном браконьеров. И не зря огненный джин выскочил именно там.
Ответьте, господин начальник охраны заповедника, (звучит-то как строго) почему там так открыто заезжал мотоцикл «Урал» и именно перед пожаром: следы его теперь стерты техникой, прошедшей там. Там была узкая просека, именуемая Широкой гранью, мотоцикл на ней не спрячешь, и надо обладать либо наглостью, либо быть уверенным, что тебя тут никто не встретит. Скорее всего, и то, и другое.
Вот вам результат — не пожар, а пожарище, ЧП на всю страну. Люди, техника со всех округов, а главное, все изуродовано на десятки лет, перепахано. Но что еще больше поражает — все солнышко виновато, посмотрите — оно по всей стране шагает с наказанием за содеянное людьми. Мох сам загорелся. А пожар так еще и полезен и животному, и растительному миру (интервью А. Квашниной «КП»). Может полезно, но не в данное время и не в данном месте. А этот «змей Горыныч» сжег не только значительную часть заповедного леса, но и чуть не дошел до Всеволодо — Благодатского и в страхе держал больше месяца село.
Да, покайтесь же, господа «хранители» природного очага, заповедные люди. Душа болит за погубленное. Надо видеть уничтоженное огнем пространство, тогда перейдет к вам боль загубленной природы, попавшей по нашей вине в эту огненную мясорубку.
Теперь о браконьерстве. По областному ТВ один из руководителей заметил: «Заповедник —это строго охраняемая территория, и там кроме ученых никто не ходит, а они шашлыки не жарят». Мы однажды за такими товарищами учеными тушили начинавшийся пожар на Косьве. Когда искали заблудившихся девочек на Хоза-Тумпе, в северной части заповедника обнаружили тропы охотников, и даже по их следам шли, полагая, что это девочки.
Северная часть вообще не охраняется, а между тем именно там и идет охота и не на птичек и белочек. Есть сведения об отстреле бобров в верховьях р. Шегультан (территория заповедника).
Сама директор Квашнина шла по этой Широкой грани, и она, и инспектора видели костры по реке. А как же с высказыванием, что там кроме ученых никто не ходит? Их-то как раз тут и не было. Вроде посылали туда на Ключевую группу инспекторов и что? Нет никого. Плохо ищете, или со зрением проблемы. Анна Евгеньевна шла с инспекторами по геологической дороге на Хоза-Тумп, наверно, помнит, как обходила упавший через дорогу кедр. И что? А он сейчас распилен и убран с дороги. Это для того, чтобы автомашина прошла дальше на Хоза-Тумп по дороге, по которой никто, кроме «зоологов», не ходит. Да нет, люди ее распилили, а вывод напрашивается сам, мешал этот кедр проезду автомобиля, а с какой целью, нетрудно догадаться. А еще говорят, что тут одни звери бегают.
Не забыт тот случай, когда по этой самой дороге на проходимой технике много лет назад вывозили не одну тушу лося сразу. И сейчас везут все по этой дороге, и ничего. В прошлом году сообщение об этом в заповедник поступало, и в ответ тишина.
Этой весной поступил сигнал о браконьерстве в направлении Шарпа. Я, несмотря на то, что уже не работаю в этой службе, вызвал инспектора из заповедника, поехали в том направлении и обнаружили свежепоставленные петли на лося, направление петель было в сторону заповедника.
Ранее в охранной зоне у реки Шарп был обнаружен забор из 10 петель на лося. Полагаю, что они и сейчас там висят.
Количество составленных протоколов говорит о борьбе инспекторов с нарушителями в заповеднике. Помню случай, когда задержали человека, плывущего по реке Сосьва (она входит в заповедник), и составили протокол. Оно вроде бы и правильно, так как по Сосьве идет граница заповедника. Но, позвольте, господа, любая граница идет по форватеру реки даже между государствами. Вы же захватили все русло, стало быть, плывущему по реке-границе надо выходить на берег и тащить весь скарб на себе до свободной зоны. На сей раз вы при законе. Но правильнее, человечнее было бы учесть все нюансы, в итоге конфликтов было бы меньше, а у вас меньше легко составленных протоколов.
А теперь самое видное — это аншлаги. Они нас заранее информируют, что можно, а что нельзя. Только в последнее время в заповеднике появились мало-мальски сносные аншлаги, да и то в малом количестве. И сейчас на самых бойких местах стоят нечитаемые куски железа, прибитые к деревьям гвоздями. Это что экологически грамотный способ оповещения людей? И сейчас еще стоят старые, с того прежнего заповедника, знаки. Так вот, стоят они на вкопанных в землю столбах уже полвека. Да, ломают, сбрасывают, а вы снова ставьте, глядишь — и не будут.
Существует такое выражение: «Театр начинается с вешалки». Ау вас с чего начинается ваш дом? С обшарпанного аншлага, с грязной избушки, в которую стыдно зайти? По ТВ показывают другие заповедники — красивый заборчик, цветы и т.д, — любо посмотреть. На наших конторах в селе, что на старой сгоревшей, что на новой кирпичной не было даже таблички, что тут природоохранная организация.
Жители Всеволодо — Благодатского и сейчас вспоминают прежний заповедник 50-х — 60-х годов того века. Многие там работали, и люди были довольны. Служить лесу для них было мерилом жизни, их смыслом. А что сегодня? Центр заповедника как бы в селе, а фактически люд, работающий в нем, — пришлый. А кто, как не местные, знают наши леса; людей, зверей. Кому, как не ему — местному люду, их охранять. К сожалению, к местным у руководителей заповедника отношение недоверчивое. Но и к приезжающим работать в заповедник точно такое же. Сколько уехало научных сотрудников. инспекторов. Неужели все плохие?
Вот цитата из «Уральского рабочего», статья называется «Пожар не в лесу, а в головах», Автор пишет: «Директор заповедника Анна Квашнина, принимая меня в своей резиденции объяснила причины такой реакции: «Местные упорно не хотят признавать Денежкин Камень заповедной зоной, для них это часть тайги, доступ в которую им никто не может преградить» — конец цитаты.
Да, нет, не так. Местные чтут и берегут свой Денежкин Камень. Он для них также дорог. Да, разрыв между заповедником и населением достиг критической точки: Может, в чем-то-люди неправы, но, почему директор с высшим образованием не может понять остальной мир. Помнится, была в нашей газете статья о заповеднике: «Мы сюда пришли всерьез и надолго». Вот именно, это, действительно, надолго, а то, что всерьез — не верится. Образовался тупик длиной в два десятилетия.
Из уютного офиса директора заповедника корреспонденту из областной газеты дали понять, как они радеют за сохранение нашей природы. Он, возможно, заметил, сколько сотрудников ходит по кабинетам, а вот тех, кто в лесу — раз, два и обчелся. И методы охраны поражают. Директор этой весной дала приказ — разрушить мост через реку Шегультан, чтобы даже заяц по нему не прошел, не то, что браконьер, и мост перепилили. Видимо, так руководство думает защитить заповедник от посягательств людей — либо наивность, либо большая глупость.
Мне кажется, что заповедник сегодня серьёзно болен, и лечить его надо уже не косметическими методами, а хирургическим путем, так как опухоль в заповеднике из доброкачественной переросла в злокачественную.
охотовед-биолог
