Часто сталкиваясь с разного рода общественными активистами, обратил внимание, что периодически среди них встречается категория граждан, объединённых рядом следующих общих характеристик.
Очень пожилые (под 70 и за 70 лет) люди. Как правило, женщины. В прошлом они занимали руководящие должности, но не самые высокие, либо были профсоюзными активистами. В настоящее время также продолжают занимать очень активную жизненную позицию, апеллируя к жизненному, а также профессиональному (если активность идёт в плоскости их бывшей профессии) опыту, который, с их слов, очень большой.
Они очень убедительны внешне, когда излагают свою позицию, или воспоминания. Т.е., у неподготовленного человека, полагающего, что невозможно лгать так искренне, это не вызывает никаких подозрений.
Однако есть ряд моментов, вызывающих подозрения.
Во-первых, если начать перепроверять их заявления – оказывается, что они не соответствуют действительности.
Но это не просто заблуждение лживых пенсионерок, а нечто иное.
Потому что, во-первых, они лгут совершенно нелепо.
Во-вторых, они не помнят, что говорили по тому же вопросу еще недавно – и могут противоречить сами себе.
И, в-третьих, даже показав им документы, невозможно изменить их точку зрения: они впадают или в ярость, или в слёзы, но стоят на своём – даже перед лицом совершенно неопровержимых фактов.
Я по первому образованию врач и меня насторожили эти обстоятельства. Не может ли это быть проявлением варианта старческой деменции (в просторечьи именуемом маразмом)?
Все же я изучал психиатрию в общем курсе Медицинского института и имею о ней лишь базовые представления. Поэтому и обратился за комментарием к специалистам.
Получив ответ, я задал несколько уточняющих вопросов, и вот итоговый ответ профильного специалиста по ситуации.
Комментарий психиатра
«Описанная ситуация может быть манифестацией старческой деменции, которая развивается на фоне возрастных сосудистых изменений головного мозга.
В первую очередь, из-за атеросклеротического сужения просвета сосудов и потери ими эластичности, а также и связанных с ним микротромбозов, отдельные участки головного мозга отмирают. Жизненно важные центры при этом не задеты, поэтому соматически человек здоров (с поправкой на возраст).
Однако нарушения питания коры головного мозга ведет к фрагментарной потере памяти. То есть, некоторые события выпадают из памяти. Когда такие события составляют часть логической цепочки в воспоминаниях пациента, которые им востребованы (в бытовом общении, общественной работе и т.п.), пациент доходит до выпавшего элемента, и тут включается компенсаторный механизм: то, что «потерялось» из-за органического поражения головного мозга, заменяется фантазией.
В связи с тем, что эта фантазия сгенерирована мозгом самого пациента, она для него самого неотличима от реальности, и занимает место реальности.
Отсюда и полная уверенность пациента в том, что он видел то, о чём говорит, собственными глазами. А собственным глазам каждый верит больше, чем документам.
В некотором приближении это похоже на механизм формирования галлюцинаций – они также неотличимы от реальности для галлюцинирующего пациента, но все прочие люди не видят того, что видит пациент с галлюцинациями.
Манифестация (т.е. первичное, начальное проявление) старческой деменции такого рода поначалу может протекать незаметно даже для близких, которые живут рядом с пациентом, т.к. человек продолжает поддерживать эмоциональный контакт в разговоре, в быту остаётся опрятным, обслуживает себя самостоятельно, не устраивает пожаров или потопов из-за неправильного обращения с бытовыми приборами и сантехникой и т.п.
Нужно отметить еще один важный аспект. Критические способности у такого контингента резко снижены или отсутствуют.
Это проявляется по-разному.
Активисты, сделавшие смыслом жизни борьбу по тематикам, близким к их прошлой профессии, свои собственные оплошности могут считать несущественной ерундой, даже если в результате их оплошностей рванет ядерный реактор или полгорода окажется залито химикатами.
Если объявить проблему “пустяком” не получится – они будут приписывать её кому-нибудь другому, не заботясь о логичности и не оглядываясь на факты.
Это похоже на детские объяснения, что “Варенья в банке нет, потому что его съела кошка”, или “Ваза сама упала и разбилась, когда я играл в соседней комнате”. Недаром состояние деменции, кроме “маразма” в разговорной речи еще именуют “впадением в детство”.
А в быту это часто реализуется у подобных пациентов в заявлениях: “Я нормальная, а вы все сумасшедшие”.
Близкие начинают подозревать неладное как раз тогда, когда очевидные, известные всем членам семьи события начинают вдруг обрастать подробностями, которых никогда не было, при этом теряется реальная информация о них. Попытки указать на это вызывают внутренний психологический конфликт у пациента, который у всех выражается по-разному: кто-то плачет, кто-то обижается молча, а кто-то может и впадать в ярость.
Нельзя сказать, что именно у активистов эта ситуация встречается чаще, чем у тех, кто не ведет общественно активный образ жизни.
Скорее, просто «тихие» пациенты так и остаются нарастающей проблемой своих домочадцев, потому что мало с кем еще контактируют.
А вот активисты затрагивают общественно интересные проблемы, оказываются на виду. Потом люди – как оппоненты, так и контролирующие органы, в которые активисты обычно отправляют жалобы, начинают проверять их информацию и приходят к тем вопросам, которые вы и задали в начале нашей беседы.
Активные граждане с поврежденной психикой, кстати, составляют большую проблему для надзорных органов, т.к. вынуждают их снова и снова выходить с проверкой примерно по одним и тем же темам. В СССР были случаи, когда таких пациентов принудительно отправляли в психиатрические стационары. Сейчас принудительная госпитализация возможна только в определенных случаях – главным образом, когда пациент представляет угрозу для себя самого или для окружающих.
Хочу отметить, что если не принять своевременно мер для замедления развития старческой деменции, то постепенно происходит развал личности. Человек может стать социально неадаптированным, с ним вместе просто невозможно жить психологически, или опасно пожарами, потопами и прочими неприятностями техногенного характера.
Поэтому, я хочу сказать: если вы видите, что ваши близкий пожилой человек вдруг начинает рассказывать то, чего точно не было – обратитесь с ним к врачу. Тогда вы еще успеете, возможно, принять меры и не допустить распада личности близкого человека.
Ну а посторонних активистов, наверное просто придется терпеть. Просто надо понимать, что если улыбчивая (или, быть может, гневно обличающая всех) бабушка неоднократно попадается на том, что её воспоминания не соответствуют реальности, проверяемой по документам и воспоминанием других людей – надо делать поправку на возможно начинающуюся деменцию. Если есть возможность – постарайтесь подсказать это родным и близким такого активиста.
Но, безусловно, в каждом случае надо разбираться отдельно. Это задача, которая по силам врачу.
Далеко не все люди в преклонном возрасте “впадают в маразм”. А у тех, кого эта проблема не миновала, она может развиваться тоже в разном возрасте и с разной скоростью, и зависит от множества факторов: наследственности, питания, перенесенных черепно-мозговых травм, патологии свертываемости крови и многих других. Для того, чтобы разобраться в ситуации и назначить лечение, которое будет правильным для конкретного пациента, необходимо его всесторонне обследовать».
Фото: pixabay.com
Автор: Евгений Ющук
